«Кладбища сожрут живых: и территориально, и финансово»
21 Ноябрь 2014
Рынок ритуальных услуг — традиционно самый закрытый бизнес. В 2010 году мы увидели фрагмент его изнанки — произошла массовая драка за покойника, а в 2013-м был уволен полицейский, дававший похоронным бригадам наводки о новых смертях. Сегодня владелец одной из служб ритуальных услуг рассказал «URA.Ru» о холодной войне похоронных бригад, их годовом обороте и новых трендах: мода на крематории, цыганские склепы и никаких телефонов в гробах.
— Сколько человек умирает в Екатеринбурге за день?
— 40-45 человек.
— А средняя стоимость одних похорон?
— 40-60 тысяч рублей. Есть похороны, есть кремация — второе дешевле. По сравнению с другими крупными городами цена терпимая. Сам видел в одном из московских прайсов: закрыть рот и глаза покойного стоит восемь тысяч рублей. А дальше сами фантазируйте, сколько выйдет в «итого».
— Подсчитаем навскидку — 780 миллионов рублей, почти миллиард — годовой оборот рынка ритуальных услуг Екатеринбурга.
— Примерно так. Стоимость похорон зависит от кошелька человека. Существует вообще гарантийный перечень — он попадает в стоимость государственного пособия на погребение, около 6 тысяч рублей. Этого хватит на самые базовые услуги для, скажем так, утилизации тела. Есть нищие семьи, есть невостребованные тела, которые тоже надо хоронить. В некоторых регионах пособие увеличивают местные власти — в основном, раза в два. Это происходит в Москве, Питере, Тюмени, у нас — нет.
— Я так понимаю, стоимость услуг была бы ниже, если бы не плата информаторам о вновь умерших? Наше агентство уже писало о наценках в 5-10 тысяч рублей.
— Естественно.
— Информаторы есть у каждой ритуальной службы?
— Потенциально, да. Расскажу, как сложилась такая практика. Во времена предпринимательского бума начала 90-х первые частники пытались арендовать место при морге любой больницы Екатеринбурга: кто при «сороковой», кто при «семерке». Они находятся там и по сей день. При морге судебно-медицинской экспертизы, например, работают ЕМУП «Комбинат спецобслуживания», «Ритуал» и «Уральская похоронная компания».
В 2002 году было отменено лицензирование — стали появляться молодые фирмы. Они начали придумывать новые конкурентные преимущества перед более опытными, которые заняли выгодные локации. Те, кто сидели при морге, пытались блокировать процессы: тела не выдавали, документы. Но молодняк начал развивать сервис так, чтобы клиент никуда не ходил, исключая попадание в морги. Вскоре вся сфера стала заложником этого правила: зарабатывает тот, кто получает оперативную информацию о покойнике, приезжая к клиенту прямо домой.
— В итоге, с 2002 года скорость выезда похоронной бригады становится приоритетнее качества услуги.
— На один адрес могут приехать одновременно пять-шесть фирм. Как они между собой договариваются? В этом вся соль. Есть криминализированные фирмы, которые пытаются доминировать. Доходило до таких случаев, когда служба грабила агентов — против компании «Мемори», где работали представители одной диаспоры, было возбуждено несколько уголовных дел. Самый вопиющий случай с этой службой произошел в августе 2010 года: группа вооруженных людей на авто с черным крестом не подпускала конкурентов к одной из квартир.
Но владелец, Рафаэль Мамедов, вышел сухим из воды: в ограблениях он не участвовал, а организацию синдиката не доказали. Сейчас он работает под брендами «Екатеринбургская похоронная служба», ИП Мерзляков.
— Когда в 2010 году произошла массовая драка за один из вызовов (после этого «Мемори» закрылась), СМИ проводили параллель между Мамедовым и Тимуром Свердловским, Дедом Хасаном...
— Это заявлял сам Мамедов. Не исключаю, что это просто самопиар. Оперативники эту информацию не подтверждают.
— Помимо истории с «Мемори» могу вспомнить только увольнение дежурного отдела № 13 полиции в Екатеринбурге 2013 году, который «сливал» информацию о покойниках вам или вашим коллегам. Ритуальные войны выходят в паблик крайне редко. Сегодня они продолжаются?
— После 2013 года грубой конкуренции стали опасаться. Продолжается война холодная: могут запугать или морально унизить. Мамедов чувствовал себя безнаказанным и контролировал 30% рынка. Но время показало, что неприкасаемых нет: он потерял первенство.
— А сейчас на вашем рынке какой расклад?
— Сегодня распределение равномерно. Клиенты опасаются, что под их дверями толкаются несколько коллективов, появляются новые площадки для конкуренции. Стала работать реклама в Интернете. Борьба за первые строчки в Яндексе, конечно, еще не началась, но к этому идет.
Работают и по-старинке. Руководитель службы «Профритуал» Александр Черетович в марте написал письмо на имя [главы ГУ МВД по Свердловской области] Михаила Бородина. В нем перечислены отделения полиции, где работают сотрудники-информаторы и предприятия, которые им платят. Был бы Черетович сам чист, как слеза, я бы не сказал ни слова. Но просто посмотрите на его фото! Его цель — расправиться с конкурентами и остаться одному на рынке Екатеринбурга, продолжая получать информацию о свежих смертях.
Бывает, доходит и до вымогательства. Когда все прощаются на кладбище, организатор просит отдать за могилу 80 тысяч рублей. «Или у вас похороны срываются». А у людей критическое состояние...
— И в договоре срок оплаты значится: люди подписывают договор в состоянии аффекта, капая слезами на бумагу.
— Да, если бы люди поехали на кладбище, там бы это сделали за другие деньги.
— В этом ваш бизнес схож с турфирмами. Я могу купить услуги сам, тратя время, а могу ни о чем не беспокоиться и положиться на посредника.
— Естественно, но качество уходит на второй план. Бывает, путают покойников: катафалк забирает несколько тел сразу, уже в машине на них неправильно развешивают бирки с именами. В итоге, на похороны привозят в гробу постороннее тело. Судятся с такими организаторами единицы: все хотят быстрее забыть и похороны, и конфуз.
Сопутствующие товары, гробы-венки, как правило, приобретаются у одних и тех же оптовиков. Качество услуг можно оценить по транспорту: у кого-то он новее, а кто-то экономит. Или по услугам по подготовке тела. Например, красят покойнику лицо прямо по дороге — получается ужасно. Роспотребнадзор организует внеплановые проверки, но это работает не на 100%. Службы уходят от ответственности, меняя юрлицо. Судите сами: особенно серьезных брендов в Екатеринбурге нет.
Большая надежда на изменения в закон «О похоронном деле», который сейчас разрабатывает Госдума. Он подразумевает возвращение к лицензированию служб: в регионах будут созданы комиссии, которые будут за это отвечать. На 30% они будут состоять из представителей бизнеса. С таким инструментом мы можем регулировать отрасль.
— Рынок будет переделен?
— Я бы сказал, упорядочен. Уйдут теневые элементы и номинальные фирмы. Кроме того, информирование похоронщиков будет наказываться законом. Пока информация, которую предоставляют врачи или полицейские, не несет статус «служебного пользования».
— В стране кризис, но умирать люди меньше не стали, цены растут. В Перми, например, в 2013 году ФАС указывал местному МУПу на повышение цен на 10-20%.
— Цены ежегодно растут в пределах инфляции — 8-10%. Просто в кризис люди более дотошно пытаются разобраться, за что они заплатили.
— Сейчас это уже чувствуется?
— Конечно, люди уже стараются не брать лишнее.
— Тем не менее мы наблюдаем ренессанс похоронного дела в России. В Советском Союзе кладбища — это расчерченные по линейке склады трупов, гробы и надгробия одинаковые. Как бизнес изменил подход к похоронам?
— Прежде всего, начали хоронить по вероисповеданию — большинство, 70-80%, отпевают. По закону, можно даже придать тело воде, но этого на моей практике никто не заказывал.
Отдельные люди заказывают лифты, опускающие гроб, музыкальное сопровождение процессии. Один из состоятельных клиентов, например, заказал маме на похороны четыре виолончели.
— Московский журнал «Большой город» в репортаже с выставки ритуальных услуг говорит про шикарные екатеринбургские трупохранилища. Что это?
— Частные морги строят под евростандарт. Там холодильники с индивидуальными секциями.
— А гробы с телефонами заказывают?
— Мы уже пережили это. А цыгане могут. Им делают целые склепы, даже мотоцикл можно загнать.
Как правило, служба рекомендует, что делать. Бывает волеизъявление покойника. Но часто закон его блокирует. Так, следователи направляют тело на вскрытие, чтобы узнать причины смерти, несмотря на завещание, которое это запрещает.
— Были просьбы, от которых вы отказывались?
— Чаще всего людям неудобно, если их родственник умер от наркотиков или алкоголя. Пытались уговорить нас изменить официальную причину смерти.
— А сейчас чаще хоронят на кладбище или кремируют?
— 60% на 40%. Кремация сейчас преобладает из-за дефицита мест на захоронение родственника к родственнику. Людям удобно ходить на одно место: они подхоранивают урну к могиле, делают единый памятник.
— Я слышал, что РПЦ начала либеральнее относиться к кремации: если люди гибнут в пожарах, они же тоже должны находить себе покой. В крематориях сегодня отпевают?
— Сегодня священники не заостряют на этом внимание. Не отпевают, только если человек — самоубийца.
— Боткинская больница в Москве начала оказывать ритуальные услуги, и этот опыт признается успешным. Это нормально?
— Ненормально, конечно. Хотя Минздраву дали возможность в рамках коммерческих услуг организовывать предпохоронную подготовку.
— В Москве вообще строят похоронные дома...
— Ближайший пример у нас — в Нижнем Тагиле, служба «Реквием». Она, как и другие похоронные дома, предоставляет весь спектр услуг: и прощание, и поминальный обряд проходит в специальном здании. В Екатеринбурге до этого еще не доходили.
— Частный крематорий в Новосибирске размещает рекламу на улицах города: «Помни о смерти», «Успокой свою душу. Новосибирский крематорий». Как к этому относиться?
— Это вопрос взглядов. Одни готовят похороны для самих себя при жизни, другие видят в этой рекламе напоминание о смерти. Хотя мы — люди православные и о смерти должны помнить всегда.
— Скажите, вам не страшно, что бизнес может так разрастись, что кладбища сожрут живых: и территориально, и финансово?
— Этот вопрос тоже обсуждают в Госдуме. Проблема в том, что кладбища старые. Будут делать поправки, чтобы можно было переносить старые кладбища, перезахоронить старые могилы.
Поймите, взгляд на смерть изменится уже с новым поколением. Посмотрите на опыт Европы: и к нам придет опыт страхования по погребению, люди при жизни будут заказывать себе похороны. Дело в том, что в Европе похоронные дома по 300 лет существуют. А наши самые старые — всего лишь из 90-х.
назад к списку новостей
